УСТЯН АРТУР РУСТАМОВИЧ КАНДИДАТ ПОЛИТИЧЕСКИХ НАУК ПОНЯТИЕ ВИЗАНТИЗМА Византизм – это политическое выражение абсорбированного восточным христианством сократо-аристотелевской философии и доведённой до евразийской светско-христианской культур-цивилизационной и мировоззренческой системы ценностей и координат. Византизм – это политический катехон христианизированной сократо-аристотелевской философии, основанной как на аристотелевской, так и на анахтовской логике. Византизм – это политическое ментально-мировоззренческое, цивилизационное, политико-идеологическое, политико-философское и геополитическое выражение христианизированного восточного эллинизма, организационно доведённого им до общехристианской евразийской политической религиозно-философской и мировоззренческой системы развития. I. ВИЗАНТИЗМ и «МОСКВА-ТРЕТИЙ РИМ». До Леонтьева К.Н. идея византизма рассматривалась в России как идея «Москва-Третий Рим». Уже не раз отмечалась (см.: Устян А.Р. Политическая концепция неовизантизма. М.: ИСН, 2003; Устян А.Р. Политическая философия неовизантизма. М., 2005) идейно-политическая несовместимость и противоположность данных понятий (Византизм и «Москва-Третий Рим»). Идея «Москва-Третий Рим» ещё Флоровским Г. Была обозначена как «социально-апокалиптическая утопия». Именно таковой она остаётся по сей день. Сама идея глубоко церковно-христианская, что в условиях секуляризованного общества и государства делает её неактуальной и маргинальной. Идея, не учитывающая современные политические и организационные реалии, сложившиеся в современном православном мире. Идея «Москва-Третий Рим», исключительно основанная на духовном и общехристианском авторитете, не может одновременно быть мессиански-националистической и империалистической. Она не может Москву представлять, ни в качестве Рима, ни Иерусалима, ни Константинополя, ни чем бы то ни было ещё, так как ни одной из них она, по сути, не является. К тому же, необходимо учитывать эпоху зарождения данной идеи: «Москва» уже давно не единственная православная страна. Строить же отношения с эти-ми странами, где уже устоялись свои национальные элиты со своими интересами на осно-ве изначально имперской идеи – это, значит, не считаться с этими интересами, и обратить их взор на Запад. Сила Запада в соответствующей политической культуре, учитывающей национально-государственный суверенитет любой страны. Идея же «Третьего Рима» – аб-солютный антипод данного подхода. Она влечёт за собой дальнейший процесс дезинте-грации и обособления православного сообщества, и присоединения, в подобном состоя-нии, к западному миру, что приведёт в конечном итоге к полному исчезновению самобыт-ной восточно-христианской цивилизации. На этом фоне идея византизма – это идея дейст-вительного содружества восточно-православных стран, учитывающая их национальные и религиозные особенности и интересы, и факт наличия устоявшихся национально-государственных элит в этих странах со своими интересами. Византизм учитывает их, так как в его основе лежит «демократическая» культура. Проще говоря, идея «Москва-Третий Рим» - это идея «апокалиптического унитаризма», а идея византизма – это идея «федеративного конфедератизма», т.е. в религиозно-культурном плане – это «федератизм», в государственном – «конфедератизм». Данный подход весьма актуален и перспективен для христианского Востока, ибо в его основе лежит система международной агрегации политических интересов. Дополнительно необходимо отметить философию и психологию идеи «Москва – Третий Рим», характеризующейся заложенной в «Повести временных лет» концепцией «избранности русского народа, предпочтенного провидением перед другими, отмеченного печатью великой миссии в истории, необыкновенной ролью и судьбой, призванного возвыситься среди других народов мира». Этот настрой – основанный на представлении о том, что Русь уже сама по себе есть «великая христианская держава», - носит во многом антивизантийский и антиправославный характер. Так как в ситуации отсутствия в православном мире централизованной организации (национальные церкви вполне автономны), допуска богослужения на национальных языках, контрпродуктивно и недальновидно выдвигать на первый план абсолютно националистическую доктрину, основанную на соединении принципа православия с «русской идеей избранности». При этом очевидна высокомерность и гегемонистичность доктрины «Москва – Третий Рим» с успехом выполняющая лишь роль эмоционально-аксиологического допинга, активно генерирующего не только иррациональные видения универсума, но и конструктивные программы преодоления всевозможных мета- и минирегиональных конфликтов, как «естественных», так и «искусственных», с недюжинной ловкостью беспрестанно создаваемых российскими государственными деятелями. В долгосрочной перспективе подобная «политика» подтачивает основы российской государственности. Стратегически разрушительная для России доктрина подменяет Константинополь Москвой, что далеко не одно и тоже, при этом теряется целевая направленность русской геостратегии – Константинополь и в целом выход к Индийскому Океану. К тому же она сталкивает Россию с Турцией, что не в её национально-государственных интересах, представляет русских как единственную правоверную нацию в мире и поощряет презренность и надменность к нацменам (и религиозную нетерпимость к иноверцам), «девальвируя» тем самым демократические ценности и их заинтересованность в единой России. К тому же ещё более расширяется «органический порок» «русского церковного общества», в котором установилось «презрительное и надменное отношение к участию разума и научного знания в вопросах веры», что в свою очередь питает и развивает «субъективную самоуверенность познания». В итоге русским церковным обществом утрачиваются средства самоисправления, и даже сами побуждения к нему. Это в свою очередь во многом обуславливает «глубокий упадок церковного авторитета» и открывает путь для западного духовно-интеллектуального влияния. Учитывая и имея ввиду всё вышесказанное, необходимо сделать следующий вывод: идея «Москва – Третий Рим» - это в первую очередь церковно-государственная идеология, вся философия которой основана на «социально-апокалиптической утопии» и «национальном высокомерии». Что естественно не способствует объективному учёту выше обозначенных историко-политических факторов, сложившихся современных реалий, а также научно-объективному (политологическому) поиску рационально-духовной системы ценностей и ориентиров России в XXI веке. При этом нельзя не учитывать, что в современном неизбежно глобализирующемся и противоречивом мире вышеозначенная «философия» не способствует добровольному формированию культурной притягательности России и организации вокруг неё нового геополитического пространства на основе «толерантно-уважительного отношения к окружающему миру» и является серьёзным препятствием для фундаментальных демократических преобразований. Таким образом, Россия жизнеспособна во многом только как национал-космополитическая держава, вводящая страны мира в круг своего политико-культурного влияния через позитивно-высокий международный авторитет (который необходимо различными способами «зарабатывать», которым необходимо дорожить) и через заботу о своём международном имидже. Иной подход (например, националистический, что собственно и представляет собой идея «Москва – Третий Рим») приведёт лишь к очередному витку «национально-идейной утопии» и «национального высокомерия», что в ситуации отсутствия общепризнанного духовно-политического авторитета на международной арене приведёт к дальнейшей маргинализации России в «глазах мирового сообщества». Окончательно исчезнет позитивный образ России на международной арене, её актуальность и необходимость, как для международного сообщества, так и для собственных граждан (потеря легитимности власти и государства) и как следствие дальнейшее ослабление страны вплоть до распада. II. ЕВРАЗИЙСТВО И АЗИОПСТВО. Последние работы (Устян А.Р. Византизм как евразийская геополитическая стратегия развития России в XXI веке. М.: ИСН, 2002; Устян А.Р. Политическая концепция неовизантизма. М.: ИСН, 2003; Устян А.Р. Политическая философия неовизантизма. М., 2005) позволяют говорить о традиционно воспринимаемом «Евразийстве» как о «Азиопстве». Со строго научной точки зрения «Евразийство» - это континентальный разлив «византийской культуры и цивилизации». Ибо признание Европы (т.е. евро-христианских ценностей), «движения» интеллектуальной и духовной мысли из Европы (а Византия неотъемлемая часть Европы) в Азию, недопустимость противопоставления России и Европы и есть «Евразийство». Всё противоположное, есть «Азиопство». Всё выше сказанное позволяет говорить о том, что российская интеллектуальная элита ошибочно обозначила русскую социально-философскую и политическую мысль 20-х годов XX века «Евразийством», следовало бы её обозначить «Азиопством». Необходимо помнить, что и сам термин «Евразия» был заимствован у европейского (немецкого) географа А. Гумбольда (1769-1859), который обозначал им всю территорию Старого Света, включающую Европу и Азию. Но в последствии термин приобрёл иное культурно-историческое и политическое толкование, обозначающее срединную часть континента, лежащую между Китаем, горными цепями Тибета и Европой. Поэтому точнее было бы воспринимать «Евразийство» в представлении Гумбольда и с учётом точки зрения Бердяева Н.А.. Иное понимание «Евразийства» ведёт к искажению сути термина и, следовательно, должно рассматриваться как «Азиопство» (ибо при этом происходит смещение акцентов с Европы на Азию, что в конечном итоге приводит к глубокому заблуждению в сути данного вопроса). К выше изложенному следует добавить также и фундаментальное научное исследование Марлена Ларюэля, которое показывает, что Евразийство – это в первую очередь географическая (территориально-пространственная) идеология, напоминающая протофашистские теории периода между двумя мировыми войнами. Сходство евразийства с итальянским фашизмом (но не нацизмом) на самом деле невозможно отрицать. Это сходство проявляется как в плане политическом (революция и консерватизм, корпоратизм, единственная партия, закрытое гражданское общество, отказ от парламентаризма, восхваление сильного государства), так и в плане философском (превосходство коллектива над индивидуумом, государство как живой организм, биологическая метафора, привязанность к территории, геополитика). (См.: Ларюэль М. Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи. М.: Наталис, 2004. С. 260). Добавим также, что традиционно воспринимаемое евразийство – это во многом эмоциональное и апокалипсическое мировоззрение, основанное на резко контрастной, преимущественно черно-белой онтологической, гносеологической и этической палитре. Традиционно воспринимаемое евразийство это: а) хаотичная попытка связать разнородные и разрозненные феномены; б) научная попытка поиска нормы в аномалии, логики в хаосе; в) осознанное или неосознанное размывание византийско-евразийского культур-цивилизационного (духовно-интеллектуального) фундамента русской нации; г) отсутствие византийского научно-политического (политологического) наследства; д) приоритет территориально-пространственного (телесного) фактора над культур-цивилизационным (духовным); е) отсутствие чётко структурированной (систематизированной) научно и логично обоснованной политологической системы. III. ВИЗАНТИНИЗМ И ВИЗАНТИЗМ. Между ними много общего, но есть и различия. Одно из них состоит в том, что понятие византинизма чаще всего используют как категорию культурологическую, а византизм трактуют большей частью в социально-политическом ключе. Тем не менее, с позиций политической культуры и этики византинизм – это составная часть византизма.