Устян Артур Рустамович Кандидат политических наук ВИЗАНТИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ (на примере Иоанна Златоуста, Иоанна Дамаскина и Георгия Гемиста Плифона) Обращение к Византии – это обращение к античному логико-философскому инструментарию, ибо сама Византия в эпоху наиболее успешного развития (IV-X вв.) строила защиту национальной идеологии именно на его основе. Но этого было явно недостаточно, поэтому «абсорбирующим» элементом выступало «восточное христианство» (Соколов И.И. (1865-1939)), так как оно позволяло более творчески переосмысливать античное наследие. Ещё основоположник православия Василий Кесарийский отмечал, что «не следует сочинениям древних умов раз и навсегда предоставлять кормило своего разума и следовать за ними, куда бы они ни повели, но, восприняв у них полезное, надо уметь кое-что и отбросить», при этом нельзя не заметить позитивно-поступательный настрой мыслителя-богослова «...если существует какая-то внутренняя близость между учениями, изучение светских наук будет для нас полезным, в противном же случае при сличении учений важно усвоить их разницу, чтобы принять из них лучшее»1. Необходимо учитывать и то, что Византия из «первых рук» получила «античность», хотя и прошедшего соответствующую трансформацию и фильтрацию в лоне византийской христианской философской мысли. В частности нельзя не отметить выдающихся византийских философов Иоанна Златоуста (ок. 344-407) и Иоанна Дамаскина (ок. 675-ок. 750). Прогрессивные идеи Иоанна Златоуста, можно представить в обобщённой форме в его отношении к: 1) свободе и закону; 2) государству и власти. 1) Свобода и закон: а) способность к моральной деятельности и нравственная активность являются основным признаком человека, отличающим его от животных; такими качествами может обладать лишь существо, наделенное свободой. б) значение свободы (главным образом внутренней) заключается в достижении личной добродетели, а не в избавлении от внешних мучений (по принципу начни с себя); в) свобода тесно связана с законом; г) вечные божественные и преходящие человеческие законы направлены на благо и пользу человечества; д) изменчивость человеческих законов, связана с созданием писаных правовых норм и с социальными потрясениями людей; 2) Государство и власть: а) идея мирового порядка и управляющего им начала (упорядоченность жизни людей в государстве); б) упразднение государственной власти приведет к разложению всей человеческой жизни – семьи, города, народа; в) лишь власть связывает людей, различные сферы общественной жизни, держит людей в повиновении, угрожая наказанием провинившихся; г) без искусства управления, люди находились бы в состоянии непрерывной войны и грабежа, от которых людей в государстве удерживает только страх (не оправдание власти отдельных правителей, а необходимость института государственной власти); д) государство – одно из проявлений того божественного порядка, который существует в мире; е) наихудшая форма государства – анархия, ибо «анархия есть наихудшее зло и причина всякой неурядицы»; ё) отличие власти политической и власти хозяйской; ж) политическая власть высшая из всех искусств; з) насколько велика разница между душой человека и растением, настолько и властвование над душой2 выше властвования над растениями; и) «начальники над земной жизнью настолько ниже начальников над жизнью духовной, насколько лучше властвовать над свободными, чем над несвободными»; к) духовная власть превосходит власть политическую настолько, насколько политическое властвование превосходит все другие виды власти. Таким образом, Златоуст, устанавливая первенство церковной власти, а, также, определяя специфику этой власти, определяет её качественное отличие от государственной власти. Государственная власть действует страхом и принуждением, церковная же власть обращается к человеческой свободе и разуму. Государственная власть предписывает, церковная – убеждает. Последняя использует не внешние, а внутренние способы воздействия. Государственная власть наказывает за преступления, церковная же власть стремится предупредить само преступление. Златоуст формулирует концепцию разделения функций государственной и церковной власти. Другой византийский мыслитель Иоанн Дамаскин (ок. 675 – ок. 750), в богословских рассуждениях придавал огромное значение логике, которая, по его мнению, должна составлять основу догматики, поэтому он обращался не только к неоплатоникам (Порфирию), но и к Аристотелю, приспособив его к христианской ортодоксии. В этом Иоанн Дамаскин почти на пять веков опередил Фому Аквинского и Альберта Великого. Бесспорное достоинство Иоанна – чёткое, последовательное изложение всех известных ему и соответствующих уровню не только византийских, но и арабских знаний, проводившееся, однако, строго на основании христианских догм. У него нет фанатизма, отрицающего философию. Иоанн делит философию на теоретическую и практическую; тёоретическую – на богословие, физиологию и математику; практическую – на этику, экономику, политику. «…Практическая философия касается добродетелей, так как упорядочивает нравы и учит, какой вести образ жизни; при этом, если она предлагает законы одному человеку, то называется этикой; если целому хозяйству – экономикой; если городам и странам – политикой»3. Таким образом, Иоанн Дамаскин своеобразный философствующий богослов-рационалист4. Итак, на примере двух выдающихся христианских мыслителей сделаем некоторый промежуточный вывод. В основе прогрессивных византийских политико-философских идей лежат во многом идеи Аристотеля и Сократа (Сократ – Христианин до Христа. Теория же Платона о мире идей считалась в Византии абсурдной вплоть до X века), несмотря на благоговение перед ним, как великим философом). Византийское христианство, абсорбируя их идеи, обосновывало создание византийской политической системы. Философские идеи Сократа и Аристотеля в наибольшей степени нашли «общий язык» с византийским христианством – уникально интеллектуальным, требующим предельного напряжения человеческого разума. Византийская политическая мысль обосновала и ввела понятие «власть над духовной жизнью человека» как новый, неизвестный древнегреческой политической мысли вид власти, которой облечена церковь. Византийская политическая мысль сформулировала концепцию разделения функций государственной и церковной власти. Идейно-концептуальную линию «сократо-аристотелизма» в политической философии Византии с полным основанием можем назвать «линией античного византизма». Христианская абсорбция этой «линии» привела, в конечном счете, к формированию в Византии «христианского византизма». При этом византийская политическая философия, представляя собой систему объективного идеализма, явилась предшественницей и в какой-то мере источником ряда реакционных иррационально-мистических систем. В то же самое время она, впитав основные идеи античной философии, явилась благодаря этому той философской системой, которую мыслители эпохи Возрождения смогли противопоставить средневековому обскурантизму. Кроме того, для византийской философии были характерны и элементы диалектического метода, представители которой нередко предвосхищали диалектику Гегеля. Синтез основных достижений античной философии и дальнейшая разработка диалектического метода являются одним из основных вкладов византийской философии в развитие мировой философской мысли5. Итак, византийская политическая философия, являясь идейно-концептуальной преемницей античной, творчески её перерабатывала, переосмысливала, реинтерпретировала, проводила «христианскую абсорбцию». В чём так же можно убедиться, если рассматривать идеи другого византийского мыслителя из Мистры Георгия Гемиста Плифона, который убедил Козимо Медичи основать во Флоренции академию платоников, сыгравшую не только на Западе, но и на Востоке большую роль в развитии философских идей. В частности идеи Плифона включали в себя и экономические воззрения, которые наиболее своеобразно, полно и оригинально преломились в условиях XV в. В трактате «Законы» он излагает всю свою «политическую экономию» (направленную на оздоровление экономики Византийской империи и улучшение функционирования государственного аппарата6. До недавнего времени господствующим было мнение, что система социально-экономических воззрений Плифона представляет собой утопию, которая не имеет иных источников, кроме Платона и других античных авторов, на основании чего делался вывод о полной оторванности этих проектов от жизни, об их неосуществимости7. Деррет находит полную аналогию между идеями Плифона, которые он считает «бесспорно утопией», и основными положениями «Утопии» Томаса Мора, усматривая прямое влияние византийского философа на английского утописта8. Однако, постепенно подобная негативная оценка социальных и экономических воззрений Плифона сменилась восторженным преклонением перед Плифоном как великим реалистом, прекрасным знатоком современной ему истории и действительности. Плифон рассматривается как провозвестник национального возрождения, гениальный государственный деятель и социолог. В работах Даниэлидиса, Мамалакиса, Татакиса, Закифиноса, Вакалопулоса, Николау и других подчеркивается дальновидный и проницательный ум Плифона, а проекты его реформ рассматриваются как результат глубокого и внимательного изучения социального, политического и экономического состояния современного ему византийского общества9. Бельгийский историк Мазэ, например, считает, что «идеи Плифона являются не только дедукциями, они вытекают также из анализа конкретных данных, почерпнутых из истории и современной ему действительности»10. Так, например, Плифон не имел целью установление равенства между гражданами, как это предусматривалось «Утопией» Мора, а был направлен на решение более непосредственных, практических задач11. Савва Спенцас же оценивает творчество Плифона в сугубо политэкономических терминах и категориях, так как Плифон – это «великий учитель и зачинатель экономической науки», а уделом других школ было на протяжении столетий развивать и «более аналитически излагать его воззрения, разрабатывая, таким образом, теоретическое здание»12. Спенцас находит тождественными воззрения Плифона и таких школ, как физиократы и эмпорократы, по важнейшим разделам политэкономической науки. Он усматривает наличие прямой «материальной» связи между ними, утверждая, что «по крайней мере, наиболее значительные представители названных школ (Ж. Боден, Ж. Кольбер, Ф. Кенэ, А. Смит и др.) должны были иметь перед глазами плифоновские тексты». Необходимо иметь в виду, что Плифон пришел к осознанию необходимости реформ государственного устройства, поняв всю тщетность ожидания помощи от Запада и «консолидации православных народов Востока», он сделал ставку на внутреннее социальное возрождение византийского общества. В частности Плифон отмечает существование трех классов в обществе. В соответствии со своей апологетической точкой зрения на земледелие как на основу общественного производства и на земледельческий труд как на единственно производительный труд, он считает первейшим, необходимейшим и наиболее многочисленным «трудящийся класс», в который он включает земледельцев, пастухов и всех тех, которые собственными руками добывают плоды земли. При этом у Плифона нет отрицательного отношения к ремесленной и торговой деятельности, считая ремесленников и торговцев вспомогательным классом, обслуживающим как производителей материальных благ, так и «остальную часть граждан государства». «Ремесленники, - говорит он, - дают недостающие из предметов необходимых людям в их жизни. Купцы же посредством перемещения тех предметов, которых в одном месте излишек, а в другом недостаток, уравнивают это несоответствие и оказывают услуги тем, кто из-за своих дел не имеет времени для этих занятий. В свою очередь лавочники покупают у ремесленников или купцов все оптом и продают их отдельным лицам по их потребностям»13. При этом мы не находим у Плифона мыслей о назначении денег как всеобщего эквивалента и посредника в сфере разделения труда (но есть у Григория Паламы). «Один человек, - говорит Палама, - не может быть одновременно ученым и земледельцем, портным, ткачом, строителем, сапожником, врачом и сведущим в каждом из других искусств. И так как каждый в одиночку не может сам удовлетворять все свои потребности, а во всем подобном каждый непременно имеет нужду, то изобретено средство – деньги, с помощью которых с выгодой для жизни и избыток устраняется, и недостаток восполняется. Земледелец отдает свои излишки не занимающимся земледелием и, взяв за них плату, на нее покупает дом, например, или ткань, возмещает потребность в недостающем ему. И таким взаимным общением всех нас устраивается жизнь наша: от этого возникают поселения и государства, и человек есть общественное животное»14. С целью усовершенствовать структуры общества, Плифон предлагает делить его на три основных класса, участвующих в создании общественного богатства (каждый по-своему): первым и основным классом называются производители материальных благ земледельцы, виноградари и пастухи; вторым являются собственники, вкладывающие свое имущество в производство; третьим – «обеспечивающие общую безопасность»: армия, государственный аппарат, и, наконец, император. Это и есть «правящий класс»15. Появление понятия «производство» у Плифона, в качестве необходимого и самостоятельного компонента в создании общественного богатства, позволяет говорить о всех признаках производительного капитала, а в его собственниках усматривать (как и в самом Плифоне) прообраз современных капиталистов-бизнесменов. Таким образом, Плифон отождествляя средства производства с капиталом (во всяком случае, подсознательно), не переносит эту экономическую категорию в византийскую действительность, а предлагает как средство для усовершенствования структуры общества (для чего собственно он и делил общество на три класса). Думается также, что в свете сказанного получает свое разрешение вопрос об «обобществлении земли» у Плифона: «Вся земля, как это дано природой, должна быть общей для всех на ней живущих, и никто не должен превращать ее в личную собственность. Каждый может, где он пожелает, на ней выращивать плоды, строить жилища и возделывать почву. Каждый должен считаться хозяином возделываемого им участка до тех пор, пока он не оставляет работы на нем; он никому не должен ничего платить, и никто не может повредить ему или препятствовать, кроме того только, кто раньше его получил (этот) участок для обработки, - как устанавливается законом в отношении общей, а не частной собственности. Если кто-то относится к классу земледельцев, то он должен, как было сказано, вносить третью часть доходов государству, но не более, и никто не может его более обременять, если он выполнит то, что от него требуется. Тот же, кто служит в армии или на государственной службе, должен быть свободен от всяких повинностей, за исключением службы, которая на него возложена»16. Таким образом, мы видим в словах Плифона некие зачатки современных «акционерных обществ» (пусть даже на примере села), где каждый человек является «акционером своего предприятия», до тех пор, пока не расстанется со своими «акциями». То есть «каждый является хозяином» своего «предприятия». Проще говоря, Плифон говорит о «народном предприятии», где государственная (а возможно и частная) собственность переходит непосредственно к работникам, которые становятся хозяевами и средства производства, и результатов труда. И более того. Характерна теория Плифона о распределении годового совокупного продукта производства по различным общественным группам населения, в котором он видел осуществление социальной справедливости. Когда плоды трудов подсчитаны и земледельцам возвращены затраты на семена, говорит он, подчеркивая тем самым необходимость производственного потребления, весь доход следует разделить на три части: первую часть тем, кто производит работу, т. е. земледельцам; вторую тем, кто вкладывает в производство свое имущество, т. е. практически собственникам средств производства, а третью – на содержание государственного аппарата. В эту четкую схему он вносит ряд отступлений и оговорок. Так, работающий при помощи собственных средств производства получает две части дохода, третью же отдает государству; тот, кто получает средства производства от государства, должен довольствоваться третьей частью плодов своего труда, если только он не оставляет себе больше законной части, договорившись с казной. Если же производство идет за счет общих средств, то производители получают половину. Из этого видно, что Плифон отнюдь не мыслил средства производства сосредоточенными у одной части общества, допуская наличие их в собственности самих производителей, у государства и существование особой категории «общих средств производства»17. Просто удивительно, но это – «плифоновский» прообраз современных акционерных обществ с объединённым капиталом! Далее Плифон предлагает создавать искусственные препятствия в виде высоких пошлин для вывоза тех товаров, которые выгоднее оставлять в стране для потребления своими гражданами. Этот протекционизм должен быть направлен на обеспечение интересов «сельскохозяйственной автаркии» (в общем-то, продовольственной безопасности страны). В частности он предлагал ликвидировать импорт чужеземных тканей и шитых изделий, а также предметов роскоши. Следует также отметить мысль Плифона, не о полном контроле государства в сфере экономики (как иногда представляется некоторым византинистам), а о регулирующей её роли (именно потому, что он не отрицал принципа свободы предпринимательской и торговой деятельности, неограниченной конкуренции.), ибо, по его словам, «нельзя это оставлять без внимания и допускать, чтобы сделки совершались как придется», - мысль, в которой можно усмотреть принцип запрограммированной экономической деятельности, начало современного регулируемого государством планового принципа ведения рыночной экономики. Интересно также коснуться вопроса о трактовке Плифоном роли денег. Плифон хотя и предлагает установить прямой продуктообмен, он, тем не менее, признает, что «монета имеет немалое значение для государства», и действительно предлагает средства для оздоровления денежного обращения в стране, в первую очередь путём отказа от обесцененных иностранных золотых монет. А для повседневных нужд внутреннего обмена могут быть использованы любые денежные знаки. Следует, наконец, отметить, что мысль о необычности своих рекомендаций, видимо, серьезно беспокоила Плифона, так как он заранее предвидит возможные возражения, но с честью выходит из положения, предлагая поэтапное осуществление реформ: наиболее кардинальные мероприятия осуществить позднее, а в первую очередь обратиться к реорганизации армии. Говоря же о влиянии Плифона на его непосредственных последователей, учеников, некоторые из которых не ограничивались теоретическим усвоением экономических воз-зрений Плифона, стремились провести их в жизнь. Итак, сделаем промежуточный вывод, сформулировав основные социально-экономические реперы Плифона: 1) Договорная система экономики, т.е. «общественный договор». 2) Справедливость и принципиальное равенство всех граждан: справедливость долж-на быть коммутативной, т. е. должна означать равенство всех независимо от соци-ального положения каждого, но в то же время она должна быть дистрибутивной, т. е. должным образом соразмеренной в распределении вознаграждений и наказаний в соответствии с заслугами или проступками каждого (здесь нет и речи об «урав-ниловке»). 3) Правительство должно создать такой экономический порядок, при котором на чужую собственность, каковы бы ни были ее размеры, нельзя было смотреть как на удобное средство для обогащения (при этом могут иметься в виду одинаково и посягательства частных лиц, и самой казны – в виде конфискаций, чрезмерных налогов и т. д.). 4) Собственность признается приобретенным правом, которое не подлежит пересмотру. 5) Положение неимущих улучшается не за счет имущих, а за счет самого государства, применяя в данном случае не начала справедливости, а начала милосердия. 6) «Нравственный характер» экономики, при которой бедность перестает быть явлением, которое само по себе заслуживает сочувствия и помощи со стороны государственной власти. Помогать следует только достойному (определяется по степени пассионарности личности), а недостойного – предоставить его судьбе. 7) Невмешательство государства в экономику и создание благополучного «среднего класса». 8) Создание «акционерных обществ» (и даже на селе), где каждый человек является «акционером своего предприятия», до тех пор, пока не расстанется со своими «акциями», «каждый является хозяином» своего «предприятия». Т.е. создание «народных предприятий», где государственная (а возможно и частная) собственность переходит непосредственно к работникам, которые становятся хозяевами и средства производства, и результатов труда. 9) Недопущение сосредоточения средств производства у одной части общества, при этом допуская наличие их в собственности самих производителей, у государства и существование особой категории «общих средств производства». Т.е. создание акционерных обществ с объединённым капиталом. 10) Регулирующая роль государства (при этом защита принципа свободы предприни-мательской и торговой деятельности, неограниченной конкуренции), ибо, «нельзя это оставлять без внимания и допускать, чтобы сделки совершались как придется». Т. е. введение государством регулируемого планового принципа ведения рыночной экономики. 11) Использование на ряду с денежным обращением и прямого продуктообмена (особенно в кризисных ситуациях). 12) Поэтапное осуществление экономических реформ: наиболее кардинальные мероприятия осуществлять позднее, а в первую очередь обратиться к реорганизации армии. Итак, поведём окончательный итог. Первое. Христианство, став самым важным и основным фактором развития политической и интеллектуальной жизни Византии, пронизывает больше, чем на Западе или Ближнем Востоке, светскую литературу и придаёт ей свой способ мышления и выражения мысли, например, научным произведениям. Таким образом, можем говорить о Византии как о родине научной религиозно-христианской философии. Второе. Благодаря христианской манере мышления формируется и ответственная социально-экономическая модель развития, предполагающая общую и частную собственность, регулируемую государством рыночную экономику, развитие «среднего класса», свободу предпринимательской и торговой деятельности, неограниченной конкуренции и т.д. Третье. Неограниченная конкуренция понималась не как административно-директивное регулирование рынка государством, а как создание необходимой рыночной инфраструктуры, системы государственной и общественной поддержки его развития. В то же самое время создание определённых «рамок поведения» и «правил игры», что собственно и составляло ограниченность конкуренции. Таким образом, получалось, что конкуренция все-таки имеет определённые пределы, которые в свою очередь определялись христианскими этическими нормами поведения (ограничено-неограниченная конкуренция). Четвёртое. Творчество Плифона – это творчество великого экономиста зачинателя экономической науки. Уделом других школ было на протяжении столетий развивать и «более аналитически излагать его воззрения, разрабатывая, таким образом, теоретическое здание». Многие воззрения Плифона и таких школ, как физиократы и эмпорократы тождественны по важнейшим разделам политэкономической науки. Наблюдается наличие прямой «материальной» связи между ними, «по крайней мере, наиболее значительные представители названных школ (Ж. Боден, Ж. Кольбер, Ф. Кенэ, А. Смит и др.) должны были иметь перед глазами плифоновские тексты». В связи с вышеизложенным материалом актуализируется роль Византии для России. При этом зададимся вопросом, а насколько Россия восприняла идеи из «первоисточника» или «первых рук»? Насколько она усвоила для себя византийско-аристотелевское наследство? Насколько произведения византийской политической, философской и экономической мысли оказали влияние на произведения русской письменности, которые можно одновременно рассматривать и как памятники русской мысли? Отвечая на выше поставленные вопросы необходимо отметить следующее. Представленный материал и исследования автора показывают, что русская письменность довольно слабо воспользовалась вполне научными работами византийских теоретиков в развитии своих идей. Оказывается ли западная политическая литература в этом отношении впереди русской, т. е. было ли влияние византийских мыслителей на Западе сильнее? Скорее всего, да. Русская же письменность взяла от Византии очень мало по сравнению с тем, что она могла бы взять. Как раз все, наиболее выпуклое, наиболее красочное, сущностное осталось в стороне. Многие положения, имеющие почти сплошь антично-византийское происхождение и поступившие, затем, в оборот западно-европейской поли-тической и экономической мысли, прошли мимо русской письменности, ни в ма-лейшей степени не отразившись в ней18. Поэтому автор глубоко убеждён в том, что если бы русская письменность восприняла от византийских интеллектуалов многие позитивно-продуктивные идеи, можно было бы говорить о византийском влиянии в точном смысле слова. Но этого не случилось. Вот почему мы не можем в полной мере говорить о византийском научном наследии, которое досталось России после падения Византийского государства. По всей видимости, именно поэтому в России идеи византийских интеллектуалов воспринимаются не как специально византийские идеи, а как посреднические в передаче идей «античности». И, видимо, в этом заложена первопричина того, что идеи византийских мыслителей до сих пор должным образом не исследованы русской политической, философской и экономической мыслью. Автор данной работы, убежден в том, что утверждение знаний о Византии и выяснение наших к ней отношений в высшей степени обязательно для русского ученого и не менее полезно как для образования, так и для направления на верный путь русского национально-политического и научного самосознания. Актуализация Византии для России – это актуализация её связи с Европой через Византию. 1 Василий Кесарийский. Памятники византийской литературы IV-IX вв. М., 1968. С. 54-56. 2 Мыслитель выделяет три вида власти над душами: 1) власть человека над самим собой, соответственно этому, искусство власти над своей душой является более высоким, чем искусство земледельческое, ткацкое, плотницкое и т. д.; 2) власть государственная и политическое искусство, как умение господствовать над материальной стороной человеческой жизни; 3) власть над духовной жизнью человека – новый, неизвестный древнегреческой политической мысли вид власти, которой облечена церковь. 3 Памятники византийской литературы IV-IX вв. М., 1968. С. 272. 4 К этим своеобразным философствующим богословам-рационалистам можем добавить и Патриарха Фотия (IX в.) и ряд других философов-богословов. Фотий с осуждением и раздражением относился к Платону. Напомним ещё раз, что вплоть до конца X века в Византии только Аристотель во многом пользовался авторитетом (История Византии. Т.2. М.: Наука, 1967. С. 361). 5 Rousselot I. Etudes sur la philosophie dans le Moyen-age. Paris, 1840. P. 12. Средневековая византийская философия доказывает, что никогда не существовало границ между философией и богословием. Например, Meditationes Декарта без значительных изменений могли бы быть внесены в первую часть сочинения Фомы Аквината Summa Theologiae. Если под богословием понимать науку, которая занимается исследованием или изучением вечных вещей, то эта наука, имеющая одни и те же задачи с метафизикой, разрабатывавшаяся в средние века большинством философов, точно так же как она была предметом изучения древних и новых философов. Как бы ни называть этих ученых, философами или богословами, все они отталкиваются от Аристотеля и от его толкователей, все являются представителями той философии, которая изучаема была в средневековых школах. Особенно важным элементом в развитии византийского мышления необходимо признать диалектику или логику, с помощью которого византийцы пытались разрешить постепенно назревавшие вопросы о сущем, или вопросы онтологические (Rousselot I. Etudes sur la philosophie dans le Moyen-age. Paris, 1840. P. 12). 6 Медведев И.П. Византийский гуманизм. СПб.: Алетейя, 1997. С. 165. 7 Горянов Б. Т. Предисловие [к русскому переводу речей Плифона]. – ВВ. 1953, 6, с. 391, 394. 8 Duncan M. Dеrrеt J. Gеmistus Plethon, the csscns and Morc's Utopia. – Bibliotheque d'Humanismе еt Renaissance, 1965, 27 (3), p. 579-606. 9 Медведев И.П. Византийский гуманизм. СПб.: Алетейя, 1997. С. 166. 10 Там же. 11 Там же. 12 Там же, с. 167. 13 Там же, 169-170. 14 Там же, с.170. 15 Там же, 171.  В данном случае мы имеем дело с «оригинальной концепцией, которая, несмотря на ее традиционную оболочку, имеет мало общего с платоновским учением об общности имущества (Николау). 16 Там же, с. 173. 17 Там же, с. 174.  В этом смысле данные источников об упоминаниях о Плифоне в литературе Западной Европы XV-XVII вв., представляются очень интересными и свидетельствуют о довольно широком распространении его сочинений, и дают основания говорить, если и не об «огромном влиянии его идей на европейскую мысль», то точно о «фундаментальном интеллектуальном ориентире».  В этом отношении особенно показательны мысли кардинала Виссариона (по происхождению византийца из Трапезунта, учившегося в Константинополе), которые по существу имеют своим источником идеи его учителя – Плифона. Но, тем не менее, Виссарион идёт дальше и признает роль промышленности как существенной составной части общественного производства. Речь при этом идет не только о добывающей промышленности, но и перерабатывающей. В качестве практической меры Виссарион советует посылать молодых людей в Италию для обучения необходимым ремёслам, добавляя, что такое практическое освоение ремёсел позволит легко и в короткий срок изучить их. Эти положения, несмотря на всю их краткость, знаменуют собой качественных скачок в представлениях византийцев, и выводит их на новый поистине европейский масштаб. Проекты социально-экономических реформ Плифона объективно не могли быть воплощены в практической жизни, ибо не было никаких предпосылок соответствия производственных отношений уровню производительных сил эпохи, т.е. основное условие, при соблюдении которого социальные реформы могут быть проведены в жизнь. Но, тем не менее, сами идеи Плифона до сих пор актуальны.  «Репер» – термин, широко употребляемый в математике, геодезии, морском и военном деле. Его экономическая интерпретация впервые дана в «Манифесте Либерально-демократической партии» и означает принципиальные позиции, ориентиры, направления политики в целом и экономической в частности. 18 Вальденберг В. Наставление писателя VI в. Агапита в русской письменности // Византийская цивилизация в освещении Российских ученых 1894–1927. – М.: Ладомир, 1999. С.38-39.