УСТЯН АРТУР РУСТАМОВИЧ КАНДИДАТ ПОЛИТИЧЕСКИХ НАУК 13.02.07 ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ВИЗАНТИИ (историко-политологический анализ) Отметим, что большинство ведущих западных (Гфрёрер, Л. Брейе, В. Энсслин, Тредголд У., Гийу А., Хунгер Х., Пападакис А., Караяннопулос И., Тиннефельд Ф., Винкельман Ф. и др.) и отечественных (Скабаланович Н.А., Соколов И.И., Вальденберг В.Е., Медведев И.П. и др.) византинистов считают Византию конституционной (неписаная конституция) республи-канско-монархической христианско-демократической империей с ограниченной (христиан-ством) рыночной экономикой (Литаврин Г.Г.), синтезной империей, сочетавшей республи-канские, монархические и христианские методы и формы государственного правления (т.е. с одной стороны это «британский» тип (неписаная конституция, власть передаётся по наслед-ству, осуществляется бессрочно, а с другой «американский» - сенат, выборность власти, срочность, зависимость от воли избирателей (народ, сенаторы, армия, церковь)). Историю Византии долгое время (150 лет) изучали сквозь призму взглядов Монтескье и Вольтера. От Гиббона вплоть до середины XIX столетия (до Чаадаева, Герцена и молодого Маркса) о Византии говорили, как о примере «худшего государства», как об оплоте реакции и застоя. С легкой руки Монтескье Византию объявили отсталым государством по сравнению со средневековыми странами Западной Европы. Но надо помнить, что подобные отзывы этих, без-условно, талантливых и образованных людей, не имеют никакой исторической ценности, так как ни кто из них никогда историей Византии не занимались. В этом же контексте следует рассматривать краткую заметку (без подписи) 1896 г. в журнале «Византийский временник», в разделе «Критика и библиография», в связи со статьей В.С. Соловьева «Византизм и Рос-сия»; автор отмечал: «Рассуждения г. Соловьева о Византии и византинизме не отличаются научною доказательностью и проникнуты крайним субъективизмом»1. Славянофилы в России фактически утверждали подобные взгляды на Византию, восторгаясь ролью империи как преградой на пути новых идей. Русская же революция и вовсе есть проявление современного религиозного кризиса: это попытка осуществить антихристианский (антивизантийский) общественный и государственный строй, задуманный в нравствен-ном отношении Фридрихом Ницше, а хозяйственно и политически – Карлом Марксом. Эта зараза антихристианства была принесена в Россию с Запада2. При этом отметим, что сами современники империи – представители западноевропейского общества, как правило, отнюдь не склонны были оценивать уровень развития Византии ниже, чем степень развития стран Запада. Напротив, было широко распространено мнение о «мудрости» и образованности «греков». О богатствах империи ходили легенды. Впоследствии, когда Византия была разорена итальянцами и турками, образованные круги Западной Европы стали проявлять пристальное внимание к наследию византийской культуры. Западные ученые-гуманисты уже в XV веке на основании изучения литературы и других памятников культуры Византии при-шли к выводу, что Византия – единственный преемник Римской империи. Она унаследовала политико-правовые институты Рима (Бруни Аретино, Флавио Бьондо, Помпоний Лэт). Не-мецкие гуманисты (Иоганн Куспиниан) XVI в. видели в Византии поучительный пример централизованного государства в противовес раздробленной Германии, хотя некоторые из них считали византийскую монархию, как и Римско-германскую монархию XVI в., «слабой», и в этом искали причину ее гибели (Иероним Вольф). Во Франции в XVII столетии, где изу-чение византийского государства пользовалось высочайшим покровительством Людовика ХIII и Людовика ХIV, характеризуют Византию как сильную, достойную подражания монар-хию. Эти выводы были сделаны на солидной основе: изучении положения императорской власти и организации централизованного аппарата, отношений императора со знатью и кли-ром, исследовании законодательства, экономики. Французские просветители XVIII в. подня-ли проблему, связанную с взаимоотношением государственной власти и церкви. Они счита-ли, что в Византии существовала твердая монархическая власть в союзе с церковью. Бли-зость церкви к императору стала причиной застоя и тормозом в развитии Византии и привела к ее гибели, к тому же у императоров не было мудрых советников. Просвещение и свобода при такой политической власти были невозможны. Византия, по мнению просветителей, бы-ла преемником и продолжателем самых худших традиций Римской империи. Отсутствие гражданских добродетелей и христианство сделали порочным государственное устройство Византии. Решающим фактором гибели Византии представлялось могущество церкви и ее влияние на общество и государство. Религиозные распри, в которые были втянуты государственные институты, рассматривались просветителями как доказательство слабости власти византийских императоров. Однако ярко выраженная тенденциозность в подборе историче-ских фактов, утилитарность и дидактичность, ограниченность источниковой базы были слабыми сторонами исследований просветителей3. Отрицательное отношение просветителей к византийской политической системе вплоть до настоящего времени оказывает влияние на ряд ученых и публицистов. Лишь после второй мировой войны, когда был найден богатый археологический, папирологический, эпиграфический материал исторического, полемического и правового характера, ученым уда-лось по-новому взглянуть на старые проблемы, в том числе и на проблему характера полити-ческой власти. Французский ученый Л. Брейе подробнейшим образом изучил государствен-ные, правовые, общественные институты Византии (государственный аппарат, почтовую службу, армию, дипломатию, организацию финансов, правосудие, цирковые организации и т. п.). На основании этого он сделал интересные выводы. Система правления Византии была весьма рациональной, вся социальная жизнь и властные отношения опирались на обяза-тельный для всех закон. Высшая власть находилась под контролем народа: посредством демократических для той эпохи выборов императора народ оказывал реальное влияние на государственную политику. Между императором и народом существовала тесная связь, что позволяло чаще всего мирно разрешать социальные конфликты. Демократизм Византийского государства, которое Л. Брейе называет правовым, проявлялся в открытом дос-тупе к высшим должностям для любого желающего, подотчетности чиновников народу, принятии наиболее важных решений коллегиально (император советуется с Консисторием, Сенатом и народом). Л. Брейе подчеркивает, что византийские институты – «органиче-ское развитие римского государства», при этом восточные и эллинистические традиции оказали лишь слабое внешнее влияние в области придворных обычаев и церемониалов. Из-вестный исследователь государственных институтов ранней Византии В. Энсслин счита-ет, что церковь, цирковые партии (димы), законы ограничивали произвол императора, ко-торый давал присягу при вступлении на трон, был связан регламентом. Византия – выбор-ная империя, где верховный правитель избирался Сенатом, народом, армией. Коронация же византийского императора патриархом в корне отличалась от папской. Патриарх проводил коронацию от имени выборщиков (сената, народа, армии), римский папа осуществлял одно из важнейших прав церкви. В. Энсслин относит наличие права на восстание против «дурно-го правителя» к законам об ограничении прав императора. В случае удачной узурпации счи-талось, что узурпатору помог сам Бог, а от низложенного императора Бог отвернулся. Мнение народа, полагает Х. Хунгер, имело конституционную силу. Это проявлялось в одоб-рении императора при его избрании народом на ипподроме, в поддержке или осуждении его деятельности. Народ, кроме того, имел право одобрять или осуждать деятельность импе-раторских чиновников. Сенат – вторая властная сила в империи (первая – император). Кон-стантинопольский Сенат – это институт власти. К властным полномочиям сената отно-сились высшая судебная власть и репрезентативная функция (провозглашение нового импе-ратора). В состав Сената входили все высшие чиновники империи и наиболее выдающиеся представители интеллигенции. Воспитанные на античных традициях сенаторы часто играли определяющую роль в законодательной деятельности, внутренней и внешней политике им-ператоров. Императорская власть была ограничена и моральными нормами: необходимость заботиться о народе, действовать на «общее благо», соблюдать нормы христианской мо-рали. Для императорской власти была весьма важной идея сохранения римских традиций в руководстве судом, гражданской администрацией, армией. Император имел обязанности быть «филантропом, благотворителем и гуманистом». На этом фоне выделяют две основ-ные функции византийского государства: внешнюю – защита границ от варваров, и внутреннюю – защита населения от притеснений крупных собственников и помощь при стихий-ных бедствиях (эпидемия, землетрясение, голод). Другой аспект властных отношений про-являлся в борьбе центральной власти с крупными земельными собственниками, которые за-кабаляли мелких, а государство теряло возможность осуществлять свои властные полно-мочия (контроль). Императорская политика была направлена на защиту интересов народа, что проявлялось в борьбе с крупными землевладельцами, притеснявшими простой народ, в наказании коррумпированных чиновников. Усиление императорской власти при Юстиниане, контроль за большей частью сфер жизни страны были полезными и необходимыми для вы-живания государства. Сильная центральная власть оказалась спасительной в сложной гео-политической обстановке того времени. «Свободное» государство просто погибло бы. Им-ператоры, начиная с Константина Великого (знаменитый закон 331 г. об аккламациях), расширяли права народа и создавали для этого юридическую основу. За народом признава-лись его «конституционные права» одобрять избрание императора, контроль за его дея-тельностью, а также возможность подняться на высшие ступени власти. Итак, подводя итог в научно-политической характеристике Византии и отличительных её черт от стран Запада, как отечественные, так и западные исследователи приходят к следующему. Отли-чие Византии от Западных королевств заключается в реальной преемственности Византи-ей римской государственно-правовой системы. Именно здесь появляются первые идеи, пре-вратившиеся через многие столетия в Европе в теории «общественного договора» (посла-ние Агапита в VI в.). Уже в ранневизантийский период возникают основы византийской «Конституции» – неписаные и не закрепленные законодательно представления и обы-чаи, определяющие общественное и государственное устройство империи, основные принципы деятельности органов государственной власти и управления, систему народ-ного представительства, роль армии и церкви. Идея законности и правопорядка прони-зывает всю византийскую политическую литературу. В противовес этому политиче-ская власть в королевствах Западной Европы базировалась на личностных отношениях и представляла собой «режим военной банды». Короли рассматривали государство как свою большую вотчину. Исчезает даже само понятие государства с территорией и гра-ницами и возникает персонифицированное название по этнониму или личности короля. Большинство крупных исследователей-византинистов приходят к выводу, что Византию нельзя считать восточной деспотией, хотя восточные элементы в ее политической системе присутствовали. Ведущими признаками были римские государ-ственные основы, греческая культурная традиция, прямо противоположная восточной деспотии, повсеместное использование в Византии римского права. На этом исследова-тельском фоне странное впечатление производят некоторые работы современных российских ученых. Византии противопоставляется «свободный», «демократический» Запад без каких-либо определенных хронологических и пространственных рамок4. При этом источники для характеристики того или иного факта из политической истории Византии подбираются абсолютно произвольно, без учета самой специфики византийской жизнедеятельности и её слож-ной эволюции. Таким образом, все явления византийской действительности представляются как бы вне времени или как иллюстрация византийского «тоталитарного режима», где не бы-ло свободы для индивида. В церковном вопросе проводится линия «служанки всевластного государства». Появление подобного рода работ (в то время как на Западе происходит посте-пенное, но верное переосмысление в сторону объективно-позитивной характеристики поли-тической истории Византийского государства) свидетельствует не только о заранее запро-граммированном негативно-идеологическом подходе к данному вопросу, но и о снижении уровня научных исследований в современной России5 Живучесть негативных представлений о характере властных отношений в Византии связана с влиянием традиций эпохи просветителей, характером источников (политические и полемические трактаты), отождествлением отдельных сторон византийских политических доктрин с реальными властными отношениями, конъюнктурными задачами сегодняш-ней идеологии6. Ссылаясь на Гфрёрера российский византинист Скабаланович Н.А. отмечает, что в визан-тийском государстве только немногие знали формы устройства, что это устройство опреде-лялось пунктами секретного договора, заключенного во время переворота 1059 г.; пункты были следующие: а) право сената избирать императора, б) разделение императорской власти между многими лицами и в) положение патриарха как судьи между аристокра-тией и императором. Развитие власти византийских императоров было неразрывно связано с развитием центра-лизации, для которой прочный фундамент заложен был еще в конце III и начале IV в. и кото-рая к XI в. сделала большие успехи. Тем не менее, нельзя, однако же, назвать вполне правильным то мнение, по которому власть византийских императоров была абсолютна, не знала никаких сдержек ни в теории, ни на практике (Скабаланович Н.А.). Правда, император в представлении византийцев рисовал-ся как неограниченный монарх, имеющий возможность не стесняться законами, нарушать их по побуждениям личного каприза; но, нарушая законы, он поступал как тиран, и действия его не считались одобрительными. Возможность фактическая не была еще законным правом. С юридической точки зрения император был не нарушителем законов, а их покро-вителем и защитником: он – верховный законодатель и управитель, общее благо подданных, не знающий лицеприятия в раздаянии благодеяний, ни гнева в наказании, беспристрастный мздовоздаятель, воздающий каждому по заслугам, поддерживающий, прежде всего, предпи-сания священных книг, затем постановления семи Соборов и, наконец, вообще римские за-коны. Император был ограничен отсутствием определенного, признанного законом по-рядка престолонаследия. Отсутствие этого законного порядка было обусловлено нали-чием других законов: а) закон о сотовариществе; б) закон об избрании или назначении преемника главой государства. При этом воля императора имела значение только при условии добровольной покорности; назначенный по желанию царствующего государя наследник престола мог быть признан, мог быть также отвергнут подданными, особенно если случались обстоятельства, умалявшие ав-торитет державной власти, от которой исходило назначение. Отсюда происходило, что византийские императоры искали других опор для своего трона и заботились о том, чтобы вступление их на престол было признано не только предшествен-ником-императором, но и подданными. Степень заботливости обусловливалась вескостью одного из реагентов: если император, по воле которого преемник занимал престол, пользо-вался значительным авторитетом, то и восполнять его волю согласием подданных не было особенной надобности, можно было даже совершенно обойтись без согласия; наоборот, если авторитет предшественника был незначителен, а тем более если преемник вступал на пре-стол помимо воли предшественника, то согласие подданных оказывалось необходимым и притом в больших или меньших размерах, смотря по тому, против воли или по воле малоав-торитетного государя занял престол его преемник. Как скоро воля подданных получила вес при таком капитальном акте как преемственность престолонаследия, естественно было от-вести ей место и при других важных случаях государственной жизни. И действительно, мы видим, что в критических и затруднительных обстоятельствах власть прибегает к содействию народной воли. Формы же обращения к народной воле, по Скабалановичу Н.А., были традицион-ные, перешедшие от первых веков христианской эры. До конца III в. выбор императора принадлежал народу, сенату и войску – преторианцам; последние de facto играли наи-большую роль, так что хотя после Тиберия, перенесшего права народа на сенат, и писа-лось о том или другом императоре, что он избран authoritate senatus, consensu militum, однако же, на деле было обратное отношение: избирало войско, а сенат только утвер-ждал, или, правильнее, признавал совершившийся факт. Вступивший на престол им-ператор отплачивал за свое избрание: население столицы получало анноны (даровую раздачу жизненных припасов) и конгиарии (даровую раздачу денег), преторианцам вручался донатив (сумма денег, размеры которой обусловливались обстоятельствами). Корпус преторианцев с течением времени исчез, роль, и значение сената были видоиз-менены. Но прежние порядки не были забыты и продолжали существовать, хотя и в измененной форме. Место преторианцев заняла лейб-гвардия императоров, сенат со-ставился из чиновной аристократии, буйное население столицы продолжало непрерыв-но заявлять о себе. Существенная разница та, что после возведения христианства на степень господствующей религии, к прежним политическим агентам прибавился еще один – клир в лице своих представителей, патриарха и его синода. Таким образом, восшествие на престол совершалось с согласия сената и народа, и каждый претендент, затевая восстание, помышлял о средствах, чтобы привлечь их на свою сторону. В тех случаях, когда смена одного императора другим носила тираниче-ский характер, когда вступивший на престол не мог опереться на волю прежде царст-вовавшего государя, - на подмогу авторитету сената и народа призывался еще автори-тет синода (независимо от коронации, всегда бывшей непременным условием) и цар-ской стражи. Если вопрос шел не о престолонаследии, а о каком-нибудь менее важном, хотя и серьезном случае, имевшем отношение к внутренней или внешней политике, то императорская власть довольствовалась тем, что обращалась к содействию одного ка-кого-нибудь агента, сената или народа. Так, например, окончательное возведение на престол Константина Дуки решено было сенатором Пселлом в согласии с другими; на-род при этом акте не присутствовал. Но тотчас после избрания созваны были не только сенаторы, но также городские ремесленные корпорации и вообще народ, Дука держал перед собранием речь, в которой излагал программу своего правления7. Так что для определения византийской формы государственного правления Энгельсу при-шлось бы прибавить новую категорию к своему списку общественных строев8, а именно «республиканско-монархическую» (принцип наследования высшей власти, выбор госу-даря через соправительство и решение сената, по Григорию Назианзину (330-390); поз-же добавился пункт о патриархе как судье между аристократией и василевсом). Поэто-му в Византии были политики, которые для прихода к власти использовали первый принцип, а были, которые использовали второй принцип (таким образом, всё в рамках закона и неписаной конституции). 1 Византийский временник, 1896, т.3, с. 692. 2 Ильин И.А. О воспитании национальной элиты. М.: Жизнь и мысль, 2001. С. 451. 3 Новиков А. А. О характере политической власти в ранней Византии (IV-VI вв.): Историографический обзор, 1945-1995 гг.//Правоведение. -1996.-№3(214). C.175-183. 4 Там же. Доплнительно см.: Вальденберг В.Е. Государственное устройство Византии до конца VII века. СПб.: СПбГУ, 2008. С.9-145. 5 Некоторый вклад в изменение подобной ситуации внёс автор данного автореферата: см.: Устян А.Р. Визан-тизм как евразийская геополитическая стратегия развития России в XXI веке. М.: ИСН, 2002; Устян А.Р. По-литическая концепция неовизантизма. М.: ИСН, 2003; Устян А.Р. Политическая философия неовизантизма. М., 2005. 6 Новиков А. А. О характере политической власти в ранней Византии (IV-VI вв.): Историографический обзор, 1945-1995 гг.//Правоведение. -1996.-№3(214). C.175-183. 7 Скабаланович Н.А. Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2-х кн. Кн. I. СПб.: «Издательство Олега Абышко», 2004. С. 219, 257-267. 8 Райс Д.Т. Византийцы. М.: Центрполиграф, 2003. С. 80.